Смибдорт надавил на рычаг, включая динамики по всему дирижаблю.
– Ремонтная бригада, атомогенетик, инженер…
– Каждый сраный умник! Бегом к реактору! – перебил его капитан.
– Приборы показывают, что ядерные реакции прекращены, – спокойным голосом продолжал вещать мастер Смибдорт.
– Не хотите отрабатывать деньги Хора, подумайте о своих паршивых задницах! – рявкнул Хим, подобрал с пола еще тлеющую сигару и крепко затянулся. Плевал он на советчиков, что велят набирать дым только в рот. Полумеры он не любил. Курить, так чтоб пронимало до печенки.
– Медленно теряем высоту, нагнетатели остались без питания, – сообщил Смибдорт и отпустил рычаг вещания. – Пойду тоже посмотрю.
– Мастер, вы опережаете мои приказы, – хмыкнул капитан. – Попробую удержать нас в воздухе подольше. Ветер ни к шазу.
Смибдорт кратко кивнул и вышел из рубки. Из-за двухметрового роста он комфортно себя чувствовал только там, по остальному дирижаблю приходилось передвигаться полусогнутым. Сверхпрочный, легкий, не пропускающий радиацию и чудовищно дорогой ковмарил, из которого был сделан дирижабль, диктовал свои условия при проектировании машины. Зеленовато-белый, отталкивающий все виды красок, он соединялся только ковмари́ловыми болтами, словно брезговал прикасаться к другим веществам. Смибдорт ненавидел этот цвет плесени, но он был мастером, потому относился к своей ненависти доброжелательно, в тайне радуясь, что в копилке его души остались иррациональные чувства.
Послышался топот, умники, как и было приказано, бежали. Хотя даже самый недалекий матрос сейчас должен был понимать: они которую минуту живут взаймы. Смибдорт прислушался к себе, страха не было совсем, никакой паники или желания объявить подготовку к всеобщей эвакуации.
Сбросить ядерный реактор в океан – такого не было даже в мыслях. Хор тысячи голосов, сколько бы правители федерации не грызлись между собой, подобного не простит. В этом вопросе полифония обеспечена. Смибдорт вспомнил писклявый голос самого болтливого и безвластного вещателя, тысяча первого участника Хора: «Технологию могут подобрать агенты Властителя или ищейки из Ордена по частному заказу». Мастер мысленно ответил: «Реактор лежит под трехкилометровой толщей воды, и даже мы не знаем координаты». «Плевать! Неоправданный риск!» Смибдорт изобразил на лице усмешку: он знал – так и будет.
Мастер вошел в приборную зону реактора, атомогенетик А́льред с унылым посвистыванием двигал разноцветные рычажки. Смибдорт узнал его по извечной сетчатой накидке из ковмари́ла, но даже закрой он глаза, все равно угадал бы атомогенетика – столь минорную мелодию на судне мог выдать только Альред.
Ядовито-красные, ярко-синие, спокойно-желтые рычаги десятками торчали из полукруглой приборной панели. «Сам шаз не разберется!» – обычно ворчал капитан Хим. А сам – разбирался.
– Я и без выкриков Хима почувствовал остановку сердца, – оглянувшись через плечо, сообщил Альред. – Даже не остановку, а как будто наш дирижабль превратился в воздушный шарик. На все возбудители реактор не реагирует, будто его законсервировали.
– Могли это сделать твои… коллеги? На расстоянии? – спросил Смибдорт, хотя заранее знал ответ. Остановить ядерный реактор, установленный на «Незримом», главном дирижабле военных сил Хора, под силу разве что объединению из тысячи атомогенетиков. А столько может не найтись и на всей планете. Уникальные люди, атомогенетики, во время транса могут управлять, корректировать, запускать и останавливать ядерные реакции. Когда-то Смибдорт мечтал стать и мастером, и атомогенетиком, и святой ищейкой, а потом стал мастером и прекратил мечтать вообще о чем-либо.
Альред качнул головой. Даже выдавил из себя усмешку. Если сильнейший атомогенетик Миллиона в чем-то был уверен, то он – улыбался.
Открылась вторая по толщине дверь на дирижабле. Вошли трое в ковмариловых доспехах поверх теплоизоляционного скафандра, только глаза блестят через мелкую сеточку, да слышится тяжелое дыхание. По уставу в приборный зал ремонтная бригада должна входить в полной экипировке, вдруг там есть пробоины. Чтобы не быть убитыми ни радиацией, ни температурой. Сейчас становилось холоднее, темнее, душнее. Инфракрасные отопители отключились, экономя энергию аккумуляторов, принудительная вентиляция, ожидая либо команды капитана, либо датчиков загрязнения, взяла с них пример. Аргоновые лампы работали в полсилы.
Следом вхромал главный инженер в мешковатой, растянутой на локтях и животе бежевой тунике. По-детски помахал всем ладошкой и без всяких средств защиты направился к самой толстой и мощной двери на дирижабле, ведущую в смотровую окружность реактора.
– Какого шаза там чинить? – буркнул ремонтник из-под шлема.
На тупой вопрос никто не ответил. Инженер пошел по кругу, осматривая реактор и на ходу отдавая приказания спустившейся почти в самое сердце реактора ремонтной бригаде: тут подергайте, тут пните, туда загляните.
Теплоносители забрали всю энергию остывающего реактора, потому хлопковая туника инженера была лучшей одеждой для осмотра. Все