Лев имел трогательную слабость ко всему старинному и частенько сокрушался, что не родился в те времена, когда мог бы барином ездить на извозчике. Эта страсть была похожа на детскую неосуществленную мечту, глуповатую и милую.
Супруга Льва – Ида Яковлевна – дама с крепкой коммерческой жилкой, владела тремя мебельными магазинами и строительной фирмой, поэтому могла позволить дражайшему благоверному играться в какой угодно маленький бизнес. Ида Яковлевна любила уютного, чудаковатого, жизнерадостного мужа щедрой покровительственной любовью, сполна обеспечивала семью и вполне была довольна тем, что Лев занимается детьми, домом и в упор не замечает скоротечные и не особо тщательно скрываемые романы Идочки. Да и кто там будет обращать внимание на всех этих шоферов и фитнес-тренеров, где-то есть они там, далеко, ну и пёс бы с ними.
Младший сын Дмитрий обожал отца и его причуды, ему нравилось жить в придуманном мире Льва. А вот старший Никита стыдился отца и его фантазий, презирая, практически ненавидя всё связанное с фабрикой и магазинчиком.
Полюбовавшись на вывеску, Лев толкнул стеклянную дверь, звякнул колокольчик, и Петрушевич оказался в утреннем полумраке магазинчика. Никита стоял у окна, куря в форточку, Дмитрий сидел за прилавком и вертел в руках странную конструкцию непонятной формы.
– Доброе утречко, отроки мои! – поприветствовал Лев, расстегивая серое драповое пальто.
– Доброе, – вяло ответил старший, выпуская дым в окно.
– Привет, пап, – кивнул младший, не отрываясь от изучения странной штуковины.
– Опять у тетки ночевали, скоро дом совсем забудете. – Лев пристроил пальто на вешалку и одернул серый пиджак, ладно сидевший на круглом упитанном животике.
– Такое забудешь, как же! – ядовито усмехнулся Никита.
– Мы просто засиделись до темноты, пап, вот и решили у тети остаться. – Дмитрий посмотрел конструкцию на свет.
– Открываться пора. – Лев зажег свет и с удовольствием взглянул на развешенные под потолком светильники и люстры на любой вкус.
Вообще-то, вкус у покупателей должен был быть очень уж неприхотлив потому, что светильников имелось всего четыре вида, а люстр ни одной. Пройдясь веничком по полу и сухой тряпочкой по витрине, где красовались всё те же творения, что и под потолком, Лев занял свое место за прилавком.
Вскоре пришли рабочие фабрики – Саша и Тима, два тихих, застенчивых алкоголика, преданно любящих Льва за то, что в конце каждого дня он исправно выплачивал им небольшую денежку. Поздоровавшись, они скользнули в неприметную боковую дверку и тихонько спустились по лесенке в подвал.
– Дела идут отлично! – сказал Петрушевич, вдохновенно глядя в окно на промозглое мартовское утро.
Он произносил эту фразу ежедневно, как какое-нибудь магическое заклинание. И кто знает, может, рано или поздно этому заклинанию суждено было сработать.
Лев взял из ящичка под прилавком мягкую кисточку и принялся смахивать пыль со светильников на витрине. Эти фонари были сделаны из темно-серой пластмассы и украшены трудно прикрепляемыми завитушками. Называлось такое творение «Вечерняя элегия». Рядом стояла «Ночная элегия» – пластмасса была потемней, а завитушки чем-то напоминали шаловливые рожки.
– Пап, посмотри-ка, – Дмитрий подошел к отцу, – кажется, я новую форму светильника придумал.
Лев с интересом уставился на непонятную, явно очень хрупкую конструкцию.
– Я назвал его «Преломление судьбы», – вдохновенно произнес мальчик. – Здесь будут разноцветные стекла! Только я еще не придумал, куда вставить патрон.
Никита незамедлительно посоветовал, куда именно и, не слушая укоры отца, громко хлопнул неприметной дверью и прогрохотал по ступенькам в подвал.
– Не обращай на него внимания, пап, – сказал Дима, осторожно укладывая свое изобретение на прилавок, – у него сложный возраст.
Лев улыбнулся и погладил сына по светлым волосам. Колокольчик над входом звякнул, в магазин вошел первый покупатель.
– Доброе утро! – радостно воскликнул Петрушевич, думая о том, что на следующей неделе надо бы начать выпуск матовых плафонов, расписанных неподражаемыми цветами. Затем Лев поднял голову, взглянул на посетителя и остолбенел.
На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина с таким странным лицом, что поначалу показалось, что это маска. Одет был гость в мокрый от дождя длинный черный плащ и черную шляпу. Должно быть, впервые Лев Петрушевич так