Поняла, что Михаил не убивал своего брата и не желает убивать меня, я только когда увидела, что его тоже пытаются убить. За время своего расследования я успела попасть в «обезьянник», лечь в тюремную больницу и перевестись в частную, похоронить Михаила Высоковского (Слава Богу, он оказался жив!), влюбиться в него и снова согласиться у него работать.
Как и обещал полицейский Енисеев (как потом выяснилось, лучший друг моего приятеля Сергея Гущина), всех убийц и преследователей Высоковского-младшего посадили. Но мне не давала покоя одна мысль, что посадили невиновного. Друг Павла Высоковского и по совместительству финансовый директор был соучастником увода денег, но никак не убийцей. Но мне Енисеев строго-настрого велел не вмешиваться в следственный процесс, а о своих по этому поводу вообще умолчал. Я же, естественно, даже думать о поиске убийцы не хотела. Я только вылечилась, пришла в себя после стресса и готовилась снова выйти на работу к Высоковским. Кто знает, а вдруг моя жизнь наладится?..
За это время у меня мало что изменилось. Да и в жизни моей подруги Маши тоже, разве что, ее теперь материальные проблемы уже не беспокоили. Изменился ее статус: она стала владелицей рекламного агентства, хотя продолжала трудиться у своего дяди секретаршей, выходя на работу на три-четыре часа в день. Говорила, что это ее стимулирует, иначе она может превратиться в престарелую матрону, которая только и будет весь день ходить в халате, драить кастрюли и готовить вкусняшки. А также Маша выкупила для меня комнату у моей хозяйки и сделала в ней ремонт. Теперь я обитаю в царских условиях, и вся квартира принадлежит Манюне. А она с меня деньги брать за комнату отказывается, уверяя, что я для нее сделала больше, ибо спасла ей жизнь. Так мы живем втроем: я, Маша и ее четырехлетняя дочка Инночка.
…Проснулась я от того, что меня трясли за плечо. Послышался сиплый голос подруги:
– Вика, ты проспишь, и Высоковский тебе этого не простит. Встава-ай!
Она ущипнула меня за щеку. Я сквозь сон услышала пищание моего будильника на мобильнике и лениво открыла глаза:
– Кто придумал это рабство?..
– С таким окладом, как у тебя, это дискриминация для коллектива фирмы, а не рабство. – Машка открыла мой гардероб и сама достала мне одежду, что мы с ней купили накануне. – Я тебе честно скажу: ты ее не заслуживаешь.
Я не могла с ней не согласиться, потому что она была права. Михаил Высоковский существенно повысил мне оклад, как только я попала в больницу, и объяснял это вредностью на производстве. По крайней мере, он мне так сказал. А бухгалтерия решила, что слухи о том, что мы скоро поженимся (которые, кстати, пустила я), являются чистой правдой.
Вчера весь вечер Маша готовила меня к работе. Она утверждала, что я совсем обленилась и распустила себя. Она делала мне пилинг, маски на лицо и руки, затем вызвала маникюршу. И я до часу ночи сидела под этими страшными пытками! Маша просто забыла, что я и раньше не особо ухаживала за собой. У меня попросту денег таких не было. К тому же я считала себя еще молодой, чтобы пользоваться «тяжелой артиллерией» по уходу за внешностью. А маникюр делала себе сама. И чего теперь удивляться, что я в полшестого утра встать не могу… Как только у Маши все получается? Она вон даже стиральную машинку завела… Нет, все-таки это у нее болезнь. Она права: ей весь день дома находиться нельзя.
Так как все наладилось и мне уже ничего не угрожало, то я теперь не ездила на работу на такси, а пользовалась экспресс-электричкой, которая из Подмосковья за сорок пять минут доставляла меня в центр нашей любимой столицы. По дороге на работу меня немного потряхивало. Ведь за полтора месяца могло многое измениться, ведь кто-то работал вместо меня, и, наверняка, мой начальник Владимир Львович выбрал себе красотку. Небось, теперь сидит и злится, что страхолюдина, то бишь я, вернулась. И не на что ему будет смотреть.
На дворе стоял конец октября, и было жутко холодно. Я мысленно поблагодарила Манюню, что она уговорила меня заранее обновить гардероб, мы выбрали мне отличное стильное пальто и берет с шарфом к нему. Пальто было не только красивым, но и теплым, и все же, несмотря на комфорт, я тряслась. Передо мной очень живо встали образы того последнего дня, который я провела в этом здании. Тогда я не думала, что одета в спортивный костюм Гущина, который мне был великоват, и выглядела очень странно. При этом была совсем не накрашена и после перепоя, так как накануне набралась мартини с теткой Высоковского. А сам Михаил при любой опасности меня целовал, чтобы я молчала и не раскрыла нас. Сейчас я ухожена, модно одета, но меня все равно долбила дрожь.
До работы я добралась раньше положенного времени и сразу направилась в свой кабинет. Да уж… Чашки немытые, документы в хаотичном порядке разбросаны по всему кабинету. И кто это, интересно, заменял меня? Я вздохнула и стала потихоньку наводить порядок. За делом я отвлеклась и окончательно успокоилась. Но вскоре мой покой нарушил громкий вредный голос моего начальника, который, вероятно, разговаривал по телефону.
– Я вот прямо сейчас не могу к тебе приехать… Почему, почему… Совещание