Однако одно дело подумать, а другое – сказать в лицо самой этой писательнице.
А по совместительству ведьме, сущей ведьме.
И ладно бы являйся Ада главной в редакции или хотя бы женой директора издательства, в котором бешеными тиражами выходили любовно-мистические опусы писательницы Водопьяновой, пользовавшиеся отчего-то огромной популярностью у невзыскательной публики.
Но нет, она не была ни директором, ни его женой или хотя бы любовницей. Всего лишь младший редактор, одна из многих, самая мелкая сошка и крохотный винтик в гигантском механизме крупного московского издательства «Ктулху».
А писательница Водопьянова, которая, скривив карминный рот и уставившись на нее, тяжело дышала, явно ожидая ответа, от которого зависела если не жизнь самой Ады, так ее последующая карьера – это точно! – была звездой, генерировавшей год за годом огромные тиражи, правда, в последнее время уже падавшие, имела армию многомиллионных поклонников в России и за рубежом (в массе своей среди именно этой самой невзыскательной публики, в первую очередь дам средних лет и такого же достатка), и, по упорным слухам, обладала самым скверным характером среди всех ваятелей вечного и прекрасного, с которыми сотрудничало издательство.
То есть ведьмой, сущей ведьмой, как и было сказано.
Понимая, что ненароком поступила так, как ей не было дозволено, хотя бы по причине ее мелкой должности и полного отсутствия влияния в «Ктулху», Ада, не желая быть уволенной в одночасье (а в том, что такое случится, она не сомневалась: писательница Водопьянова наверняка устроит скандал, потребует избавиться от грубиянки и не успокоится до тех пор, пока Ада не потеряет работу), чарующе улыбнулась и, чувствуя, что сердце ушло куда-то в район пяток, ответила:
– Ну конечно, ведьма, сущая ведьма, кто же еще!
Писательница Водопьянова, женщина массивная, неопределенного (по причине ряда не самых удачных пластических операций) возраста, в своей любимой домашней хламиде, которая, как она упорно повествовала в интервью, обеспечивала ей вдохновение во время творческого процесса (судя по падающим тиражам – не особо), вознесла к горлу унизанные разноцветными перстнями длинные пальцы и в остолбенении повторила:
– Милочка, как вы посмели меня назвать?
Было бы сенсацией года ответствовать, что уши Водопьяновой, в которых покачивались массивные бриллиантовые серьги, последствие некогда умопомрачительных тиражей, оставшихся в далеком прошлом писательницы, только что закатившей Аде форменный скандал из-за самого настоящего пустяка – закатывать скандалы она обожала, и все, как на подбор, из-за самого настоящего пустяка – ее не подвели и она все отлично слышала. А затем хорошо было бы громко хлопнуть узорчатой дверью подмосковного шале (еще одним продуктом тех самых миллионных тиражей, впрочем, давно уже недостижимых), в котором они, собственно, и находились, и с высоко поднятой головой гордо отправиться восвояси.
В безработицу и безденежье.
Но позволить себе такого Ада, конечно же, не могла, потому что понимала: это было бы верхом неблагоразумия и, более того, профессиональным самоубийством. Она ведь слышала крайне страшные, но от этого не менее правдивые истории об ужасной мести на редкость злопамятной и кошмарно зловредной писательницы Водопьяновой, которая в аналогичных случаях следила за тем, чтобы личности, посмевшие действовать ей на нервы или, чего доброго, оскорбить ее, уже никогда и нигде не нашли работы – по крайней мере, в издательском бизнесе.
– Да, Лариса Георгиевна, это именно так! – произнесла Ада, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более твердо, но одновременно почтительно, и чувствуя, что ее начинает слегка колотить.
Ее уволят в тот же момент, как писательница Водопьянова, приложив к уху с массивными бриллиантовыми серьгами, свидетелями ее былых литературных побед, изукрашенный стразами смартфон, позвонит напрямую владельцу «Ктулху», с которым – как же иначе-то! – она на «ты», и потребует «избавить ее от этой юной хамки, надерзившей и сбившей вдохновение».
– Эта несчастная Софья Скорпионова – ведьма, сущая ведьма! Вы ведь согласны?
Это был ее единственный шанс. Софья Скорпионова, печатавшаяся в издательстве-конкуренте, была злейшим врагом и многолетней соперницей писательницы Водопьяновой. Кроме того, очень много лет назад (и одна, и другая ваятельница бестселлеров были, мягко говоря, уже не первой молодости, и, если уж на то пошло, даже и не второй) писательницы считались дальними родственницами и закадычными подругами. А еще обе поочередно побывали супругами одного и того же мужчины, что, собственно, и развело их по разные стороны баррикад.
Литературных, любовных и личностных, само собой.
Встречаясь в свете, обе дамы не стеснялись устраивать столь любимые желтой прессой грандиозные скандалы, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, а помимо этого во взаимном плагиате, полном отсутствии совести и таланта, а также в абсолютной бездарности и тотальной ничтожности.
Обе обожали подобные сцены,