Я сидел сзади и любовался. Я не прислушивался к тому, о чём разговаривают брат с Василием. Я просто любовался полями. Они пересекаются лесозащитными полосами. От одной полосы к другой, допустим, ячмень растёт, а от другой может и кукуруза или сахарная свёкла, как у нас называли – бураки. Выращивать бурак раньше было самой тяжёлой и трудоёмкой работой. Во-первых, специфика посадки семян. У сахарной свёклы семена так устроены, что прорастали сплошным рядочком. И когда она подрастала, нужно было продёргивать, чтобы уничтожать десять штук, оставляя только одну. Это было тяжело, так как приходилось выполнять такую работу на коленях. Потом ещё требовалось прополоть от сорняков. Очень тяжёлая работа, трудоёмкая, хоть и получается потом сладкий сахар. Школьников посылали на эти работы, а сейчас, как мне сказали, были придуманы уже специальные сеялки, которые обеспечивают выращивание свёклы без необходимости «продёргивать». Они так сеют, что семя от семени получается на нормальном расстоянии. В таком случае свёкла вырастает крупная.
Так мы ехали. То ли штурман просмотрел, то ли водитель объездную дорогу пропустил – я не знаю, но приехали мы в Краснодар. Я услышал, как брат говорит:
– Вася, пошёл бы я знаешь куда, а ты за мной.
Мой брат никогда не употребляет грубых или матерных слов. А вот это выражение я от него несколько раз слышал, что пошёл бы он, а кто-то за ним. Намекая, что он хотел сказать кое-что погрубее. У них начался спор, один говорил, что надо повернуть, другой проехал, в результате получилось, что придётся ехать через город. Кто в чужой город въезжал, да ещё летом, да ещё в такую жару без кондиционера, тот знает, как это неприятно.
…Я от брата не слышал матерных слов ни по какому поводу. Я даже от отца в детстве единственный раз слышал, но это было тогда, когда его подчинённый, может быть, формально и был прав, но поступил очень подло и бесчеловечно. Поскольку от его действий могли бы пострадать вдовы, мужья которых погибли в войну. А это был сорок седьмой год. У некоторых было двое детей, а у кого-то даже трое. Голодно тогда было. Работая на спиртзаводе, женщины подворовывали по горсти, по две зерна. И вот этот человек устроил досмотр, выискивая в нижнем белье у женщин зерно. Я был случайным свидетелем того, как мой отец говорил с этим человеком… Тогда я в первый и последний раз слышал от отца матерные слова. Потому что те люди, которые погибли, воевали вместе с моим отцом. А он во время войны был командиром партизанского отряда. Тот человек формально выполнял свои обязанности: эти женщины должны были быть судимы и отправлены в тюрьму. Отец их тогда защитил, но сам едва не пострадал…
Я хочу сказать, что у меня иногда проскальзывали матерные слова. Причём проскальзывали, может быть, не к