– Всем оставаться на местах! Не шевелиться! – Выкрик от двери обрушился, как камнепад, – громко и неожиданно.
Но никто и не шевелился, даже не вздрогнул. У стражей, повидавших на службе всякое, от этой полной неподвижности и тишины волоски на теле встали дыбом.
Худая женщина, со стянутыми в узел на затылке светлыми волосами, так что голова казалась лысой, остановилась между рядами. Подняла руки. Лицо ее постепенно менялось, по мере того как она оценивала и понимала происходящее.
Черная форма орденцев Правопорядка, оружие в руках, все выходы, даже проемы под крышей перекрыты.
Дети продолжали сидеть неподвижно, ни одна конструкция из тонких пальчиков не развалилась. Они, вообще, живые? Или куклы восковые?
– Остановитесь, вы не понимаете, что творите… – прошептала побелевшими губами женщина-настоятельница. – На каком основании вламываетесь? По чьему приказу?..
У противоположной стены дернулся один из воспитателей. Неясно, что он хотел сделать: поддержать настоятельницу, помочь кому-то из детей, напасть?
– Стоять! – крикнул один из стражей.
Под высокими сводами громыхнул первый и единственный выстрел. Дети, словно части одной игры, наподобие домино, один за другим как рассыпались, разворачивались, позволяя телам принять обычные позы, и в странных этих детях стало возможным узнать обычных дышащих людей с бьющимся внутри сердцем. Мальчиков от девочек, правда, отличить сложно: стрижены наголо да в одинаковой одежде.
… Закрутилась круговерть… В официальных сводках произошедшее назвали операцией по ликвидации враждебной правящему режиму секты, устранение очага терроризма на этапе его становления. Спасение детей.
Все шло удачно. Для стражей. За сутки до начала за стену проник один из группы захвата проверить правдивость их данных об этом месте.
А вдруг? Мало ли кто и где ошибся? Пошутил неудачно? Но разведчик вернулся с подтверждением. Не в лучшем состоянии духа, глухо матерясь и выкуривая одну папиросу за другой.
Доложили Совету, еще через сутки получили приказ и, больше не медля, приступили к его выполнению. Спешили. В таком месте, вполне возможно, и жертвоприношениями человеческими не гнушались.
– Вы совершаете ошибку, вас проклянут за это потомки! – кричала настоятельница, отступая к стене и выставив руки в попытке не подпустить к себе стражей.
Дети, на удивление, не плакали и не кричали. Смотрели большими глазами на чужих взрослых и не вмешивались. Сначала.
Девочки лет от трех, мальчики чуть старше на вид и их меньше, хотя нетрудно и ошибиться… Держатся по двое. Одеты в какие-то балахоны из серой, жесткой на вид ткани, с платками и повязками на неровно бритых головах. Бледные и жилистые, с мозолистыми руками трудяг, и глаза – словно не от мира сего… У девочек. У мальчишек – пустые, как камень, а не человек, или будто вокруг для них не люди, а булыжники.
Чертовы сектанты! Ничего святого нет!
– Вы пожалеете, вы расплатитесь сполна! Мир обречен! – Настоятельницу скрутили не без труда: женщина хоть и тощая, но верткая, да истерика, смешавшись с яростью, придала ей сил. – Проклинаю! Вас и Систему вашу! И Совет! Провалитесь в Бездну! Мои дети! Не дайте им себя схватить, бегите! Защищайтесь! Не давайтесь им!
Один из стражей, не церемонясь, кое-как заткнул ей рот платком.
Дети… Кто помельче остались на месте, кто постарше бросились или к выходу, или на стражей.
Дети против обученного отряда из здоровых тренированных мужчин… В кошмарном сне не приснится. Абсурд полный.
Скрутили их быстро. Убежать не удалось никому.
Да и куда бежать?! Куда посылала их явно сумасшедшая настоятельница? На смерть? Голые скалы да обрывы кругом.
После окончания захвата и подробного обыска стражи собрались во внутреннем дворе монастыря. Не усталые, но опустошенные. Насмотрелись ужасов за служебную жизнь, с их-то работой… Но это!.. То, что увидели в монастыре Амиран, переходило все грани человеческого. Разумного. И пугало настолько, что и те, кто раньше не курил, затягивались крепким табаком насколько возможно глубоко в надежде, что едкий дым вытравит из нутра гадостное чувство от происходящего.
Чего только не встретишь в этом чокнутом мире! И это в двадцатом веке их так называемого цивилизованного мира. В их опять же так называемом прогрессивном обществе… Где ваш хваленый прогресс, который приведет человечество к просветлению и благу? Остался в столице, вестимо!
Предстояла долгая и тяжелая дорога обратно. Да и дороги никакой сюда не вело.
Монастырь находился в труднодоступном ущелье, в полной изоляции, на высоте почти двух тысяч метров, в окружении скал и ветров.
Полное самообеспечение. На заднем дворе кое-как цеплялись корнями за скудную землю плодовые и хвойные деревья, чахлыми овощами пестрели какие-то грядки, травы…
Ближайшая деревня в пяти километрах тяжелейшего спуска.
Чистая