Мысль уходила и снова возвращалась, сопровождаемая, как сказал бы батюшка, воздыханием: «Ну, вот, даже ко дню рождения…». Уезжали мы из Питера в дождь, а Дымская обитель встретила нас морозным солнечным днем и ясным голубым небом. Насельник, рубивший дрова во дворе, сообщил, что, если кто желает набрать воды в озере, может, конечно, попытаться. Но полынья, где монастырские берут воду, ночью замерзла, а ему рубить лед некогда. Желающих попробовать оказалось четверо. Одна из паломниц осталась на берегу, опасаясь набрать в ботинки снега. Трое решились идти, увязая в снежном покрове и держа путь на Крест, установленный рядом с камнем, на котором, по преданию, молился святой Антоний. Убедившись, что полынья основательно затянута плотной коркой льда, я почти собралась бежать до ближайшего рыбака. И в очередной раз потоптавшись по льду полыньи, колупнула каблуком ботинка чей-то след, разочаровано выдохнув: «Вот, даже воды не набрать!» И… без малейшего усилия, движения или всплеска, в полной тишине я ощутила себя погруженной в воду… Ни испуга, ни холода, ни другого рода неудобства я не испытывала. Просто висела в полынье наискосок. Левая рука приподнимала над поверхностью льда сумку с ценным содержимым, а правая перебирала крошки льда в слегка колыхающейся воде. Метрах в трех от меня стройно возвышалась моя подруга Светлана. Мы молча смотрели друг другу в глаза. А наш третий спутник в остолбенении взирал на это все округлившимися глазами. А мне было… никак. Словно я находилась во вполне естественном положении и состоянии. Т. е., все так, как и должно быть. Тут включился ум и напомнил, что нам дали на разведку 20 минут, все остальные ждут в автобусе. Придется из этого как-то выходить. Даже намокшая искусственная шубка не тянула ко дну. Спокойно, как о чем-то обыкновенном, подумалось: «Не стоит бултыхаться и разбивать края полыньи». И я предложила: «Светик, я тут лежу себе и тихонько тяну к тебе правую руку. А ты, не подходя к краю, тяни ко мне навстречу свою…». А дальше… вот, дальше стряслось нечто! Наши руки вряд ли могли встретиться, не удлинившись в разы… Но в следующее мгновенье я стояла на корточках рядом с подругой, лицом к полынье с мягко колыхающимися в ней разнокалиберными обломками льда. Мы молча взирали на сумочку – черное пятно на белом между местом нашей стоянки и краем полыньи. Моя рука осторожно дотянулась до сумки. В полном молчании, при невозмутимом спокойствии ослепительно белого простора озера под куполом из чистой небесной сини, мы зашагали к берегу. Только на твердой почве прервалось наше торжественное безмолвие. Хотелось двигаться, шуметь, смеяться. Но сначала мне пришлось отжать подолы шубки и юбки, вылить из правого ботинка воду – на глазах у изумленной подруги Марины, наблюдавшей за нами с берега. Никак она не могла уразуметь, чего мы от нее хотим: «Да, я все время смотрела в вашу сторону. Немного слепил снег, в какой-то момент, мне показалось, что на снегу не три, а только две фигуры». Но пока она озадаченно протирала глаза, на снегу опять чернело, как и должно было быть, три силуэта. С птичьим гомоном мы ворвались в свечную лавку храма… Из-за прилавка на нас смотрел высокий, молодой, с румяными щеками настоятель в монашеском одеянии. Он чуть приподнял крылья черных, прямо-таки, точеных, бровей, слушая наш гвалт. Потом слегка улыбнулся одними глазами, и повернул голову влево, предлагая нам приложиться к мощам св. прп. Антония Дымского. Оказывается, рака с мощами Чудотворца вернулась в родную обитель. Мы тут же притихли и успокоились. Наверное, чудеса тут в порядке вещей.
Подав записочки и приложившись к раке с мощами, мы бегом рванулись к автобусу. Молчание внутри салона было явно неодобрительным. Историю мы рассказывали втроем, перебивая друг друга. «Понятно. А я-то думаю, что-то не так в этой поездке. Слишком все гладко» – рассмеялась экскурсовод. И добавила: «А теперь, всё в порядке. Можем двигаться дальше, в Сенно». Она порылась в большом пакете и достала оттуда три упаковки плотных, теплых колготок: «Выбирайте! Понятно, зачем мне, впервые в жизни, на 8-е марта подарили вот это!» Водитель