нако в душе его остался неприятный осадок – он никогда бы в этом не признался, но совершенно точно одним из доводов за эту работу был тот самый пустырь. Райан мысленно окрестил его своим садом и каждое утро, по сложившейся уже привычке, медленно поднимал жалюзи и, прикрыв глаза, вдыхал медовый аромат диких цветов и утреннего ветра. Сверху пустырь казался ярким ковром, таким разноцветным, словно на траве заночевала радуга. Его пронизали многочисленные тропы и иногда Райану казалось, что большинство из этих троп проложено вовсе не людьми, которые и появляются-то тут редко, а какими-то маленькими существами, живущими в густой заплетшейся сетью траве. Он долго тешил себя этой мыслью и даже придумал забавный ритуал – открывая утром окно, он мысленно обращался с приветствием «Доброго тебе начала дня, маленький народец». Разумеется, он знал, что никто там не живет. Ну разве что бродячие собаки, бывало, тут ночевали или прибегали сумбурною толпою, чтобы поиграть и поразмять спины. И еще он понимал, что пустырь в деловом районе – это вопиющая потеря земельных ресурсов, но увы … Кажется, он был безнадежным романтиком, в свое время не пожелавшим расстаться с детством.
Совсем рядом натужно загудела какая-то машина и он поморщился. Переложил бумаги на другой край стола, затем вернул их обратно и, заметив это, с неудовольствием откинулся на стуле. Теперь еще эти вечные гул и лязг будут мешать. Ах, он отдал бы что угодно, чтобы убрать отсюда строительную технику.
