– Ты только держись, моя хорошая, – бормотала Наташа, намертво вцепившись в руль и глядя на размытое нечто за лобовым стеклом покрасневшими от долгих бессонных ночей и бесконечных слез глазами. – Ты ведь не подведешь нас, правда? Мы должны успеть, пожалуйста… Я знаю – тебе тяжело, но ты же у меня умница, ты лучше всех… Ну, давай же, старушка, ты можешь, я знаю…
Машина, будто прислушиваясь к голосу своей полубезумной от горя хозяйки, собрав последние силы, натужно урча изношенным мотором, ехала и ехала вперед.
Чтобы маленькая девочка обрела надежду на спасение. Чтобы снова стала прежней – веселой и цветущей девчушкой с изумленно распахнутыми васильковыми глазами и ямочками на пухлых щечках, чтобы её звонкий смех колокольчиком звенел по салону. Чтобы она не лежала сейчас на заднем сиденье её салона безвольной изломанной куклой, завернутой в теплое стеганое одеяло, с черными кругами под глазами, прозрачно-желтоватой кожей, заострившимся маленьким носиком и почти лысой головой.
И она успела. Доехала. Её мотор заглох лишь тогда, когда капот почти уперся в высокое крыльцо старого деревянного дома, стоявшего на окраине забытого богом рабочего поселка.
Наташа осторожно вынула из машины закутанную в одеяло дочь, поднялась по скрипучим ступеням и постучала. Она стояла, прижимая к груди умирающую девочку. Минуты ожидания превращались в вечность, но никто не торопился открывать. Она постучала настойчивей. Дверь, наконец, распахнулась, и на пороге показалась высокая дородная женщина в длинном темном платье, платке, повязанном вокруг головы на манер гоголевской Солохи, и ярко-зеленом фартуке в крупный белый горох. Торчащие вверх, словно заячьи уши, концы головного платка и кокетливый фартучек могли бы придать хозяйке добродушный вид, если бы не взгляд угольно-черных глаз, придавливающий к земле, как тяжелая могильная плита.
– Какого? – начала было, она хриплым голосом, но осеклась, увидев на пороге изможденную женщину в сером плаще с ребенком на руках.
– Помогите, – прошептала Наташа, – пожалуйста, – и опустилась на колени.
"Солоха" наклонилась, забрала из рук почти невесомого ребенка и цепко схватила её за локоть, помогая подняться.
– Вставай, – и, не оглядываясь, прошла вглубь дома.
Глава 1
В комнате, куда Наташа прошла следом, было на удивление уютно и тепло, да и сама хозяйка не производила впечатления злой ведьмы. Со слов бабки, давшей ей адрес Феофании – так звали колдунью, должно быть не меньше семидесяти лет, но она не выглядела и на сорок. Высокая статная с непроницаемыми черными глазами и лицом, каждая черточка которого буквально кричала об аристократизме, колдунья была на редкость красивой женщиной. Видимо, в ней текла кровь какого-то дворянского рода, причем очень знатного.
Хозяйка унесла девочку в соседнюю комнату и плотно прикрыла за собой дверь, жестом указав ей на раритетный диван. Наташа робко присела на краешек и приготовилась ждать.
Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, она стала разглядывать обстановку комнаты, которую назвать убогой не повернулся бы язык. Подозрения Наташи насчет происхождения ведьмы переросли в стойкую уверенность.
Мебель, окружавшая её, была необычной, но очень крепкой и качественной, будто кто-то перенес её сюда из богатого дворянского дома девятнадцатого века. Массивный стол из красного дерева в окружении тяжелых стульев с высокими спинками стоял в центре комнаты. Диван, на котором сидела Наташа, был оббит темно-зеленым бархатом и удивительно гармонировал с двумя глубокими креслами, стоявшими возле огромного камина.
У стены стояли два резных шкафа, под завязку набитые старинными книгами, а в простенке между окнами, занавешенными тяжелыми портьерами такого же цвета что и обивка мягкой мебели, стоял открытый секретер, заваленный фолиантами и свернутыми в рулон бумагами желтоватого цвета, похожими на пергаментные свитки. На секретере стояли два канделябра с оплывшими свечами. Канделябры были невероятно красивы и стоили, наверное, огромных денег. Из комнаты выходили еще две дубовые двери: одна вела в хозяйскую спальню, вторая, видимо, на кухню.
Складывалось впечатление, что дом колдуньи внутри был гораздо больше, чем казался снаружи, и Наташа не могла найти этому объяснение. А камин её вообще добил, его не должно здесь быть в принципе, но он был, взявшись непонятно откуда в убогом на первый взгляд домишке.
Вся обстановка жилища колдуньи больше напоминала комнату старинного замка какой-нибудь вдовствующей королевы, а не пожилой тетки, живущей в глухой провинции. И это не говоря о том, что, как женщина не оглядывалась, она так и не увидела нигде ни одной иконы, которыми изобиловали красные углы всех знахарей и целителей, которых Наташа с дочкой обошли не один десяток. На стенах висели только великолепные картины с незнакомыми пейзажами, а над камином – портрет величественного старика,